Из дневниковой записи: «11 марта выдвинулись к Оппелевскому плацдарму. Местность сырая, весна, везде вода. Немецкая траншея от нас в 100-150 метрах. В 12 ночи фриц обрушил на наши боевые порядки сильный артиллерийско-минометный удар». Под этой короткой дневниковой записью вписано маленькими буквами — «гипотенуза».
В памяти всплыли далекие военные годы…
…Нижне-Силезская военная операция. Противник сосредоточил большую силу пехотных и танковых частей, угрожая прорваться в северо-западном направлении от г. Оппельн и отвоевать у нас утерянный Силезский промышленный район «второй Рур». Наши войска на этом участке получили артиллерийское подкрепление, выдвинулась на огневые позиции и наша 31-я артдивизия прорыва РГК под командованием генерала Краснокутского. Я, от взвода управления 2-го дивизиона 1906 артполка, оказался на НП дивизии в трех-четырех км от огневых позиций. Расстояние от ОП артполков до их наблюдательных пунктов пролегало по труднопроходимой лесисто-болотистой местности, и мы проехали его по единственной лесной дороге с твердым покрытием. По обочинам ее сновали взад-вперед связисты, прокладывая нитки телефонного кабеля.
В отдельно стоящем каменном фольварке на переднем крае обосновались телефонисты, артиллерийские разведчики, вычислители, топографы, наблюдатели со стереотрубами, корректировщики огня. Все они, рядовые и командиры, исполняли здесь свои военные обязанности. В здании было тесно, поэтому девушку-связистку с телефонным аппаратом усадили на шкаф, она возвышалась над всеми, вызывая улыбки у окружающих.
Артобстрел с немецкой стороны усилился под вечер, и связисты выбегали на линию исправлять повреждения. Вышла из строя и наша связь. Мы с младшим сержантом Мзгой выбежали из здания. Снаряды дробили стены фольварка. Меня отбросило взрывной волной на кучу мусора, осколком перебило кабель возле руки, прорезало подошву сапога. Мой напарник нашел свою нитку, и мы по ней углубились в темноту леса. По лесной дороге в это время пробирались уже десятки связистов, разыскивая поврежденный кабель. И вдруг артиллерийский налет прорезал пламенем взрывов кромешную темноту. Вспышки огня осветили придорожные кусты, людей и машины. Дорога была заранее пристрелена немцами с точностью до одного метра. Знали они наверняка, что по этой единственной дороге хлынет масса военных и техники. Дерево стволом укрыло меня от осколков разорвавшегося снаряда, а младшего сержанта убило, осколки изрешетили все его тело. Кругом крики и стоны слились с грохотом разрывов и треском падающих деревьев. Я пополз по направлению к артиллерийским позициям. В очередной обстрел скатился в воронку от взрыва. Долго потом бежал, падал и снова бежал. Оглушенный, в грязи, с изорванной одеждой и окровавленным лицом, добрался до огневых позиций 2-го дивизиона.
Командир взвода связи лейтенант Понамарев затащил меня в палатку, освещенную небольшой электролампочкой, вылил мне на голову котелок воды, вытер кровоподтеки. Через минуту спросил: — «Связи нет больше часа. Где вы с Мзгой пропали?.
—Мзгу убило. Дорога пристрелена от начала до поворота. Связь на ней порубило. Без связи сейчас все артиллерийские НП, — я устало опустился на землю.
Понамарев сел рядом. С ним мы дружили еще с Горовецких лагерей.
—Связь, Виктор, нужна к утру, в 6.20 артподготовка, — лейтенант положил руку мне на плечо. — Дорогу знаешь ты один.
Лейтенант осветил фонариком карту:
—Смотри. Вокруг непролазная топь. Помимо дороги другого пути нет.
—По дороге нельзя. Только по болоту, если пройдем, — уточнил я. — Дорога огибает болото под прямым углом, да и короче напрямую, как гипотенуза в прямоугольнике. Только бы пробраться через эту топь.
В палатку вошел майор Шевцов, командир 186-го артполка. Услышав мои доводы, молча хмыкнул в усы.
—Пономарев, связь чтобы была любой ценой. Снаряжай все отделение и через болото, в две нитки. Задействуй эту «гипотенузу», — ухмыльнулся майор и повторил: — Идите, плывите, мостите дорогу, но связь с НП обеспечьте через 2,5-3 часа.
Прошло немного времени, и шесть телефонистов взвода управления столпились возле палатки. Лейтенант Пономарев поставил им задачу, а я помогал ему запастись шестами, досками, веревками. Маршрут наметили по карте и компасу. И окунулись в темноту кустов и болотную жижу. Продирались сквозь заросли и трясину при тусклом свете фонариков. Что эта была за переправа — не описать. Прыгали по купинам, ползли, придерживаясь за жердь, перекинутую через протоки воды, увязали по грудь и вытаскивали один одного из трясины, ухватившись за конец веревки вдвоем, а то и втроем. Срубали деревья и гатили гиблые места. Шаг за шагом, метр за метром преодолели километровое расстояние, а влево — на дороге по-прежнему бушевал огонь. Обессиленные, но, не оставив никого в трясине, выползли на сухой берег.
Из темноты к нам приближались трое.
—Стоять! Кто такие? — послышался грозный окрик.
—Свои. К вам пробираемся! — охрипшим голосом отозвался Пономарев, — связь на НП прокладываем.
Лейтенант вышел навстречу. При свете фонариков к нему подошел военный высокого роста с капитанскими погонами.
—Нет больше вашего НП. Да и от нашего батальона осталась лишь одна рота, окопались на этой опушке. — Надолго ли? — продолжил капитан. — Только развиднеет — раздавят танки наш «пятачок».
—Дорога свободна? — спросил Пономарев.
—Заглушил ее фриц. Их танки стоят по обе стороны въезда. Такие-то дела, — сокрушался капитан.
Во время их разговора мы подключились к аппаратам, и враз раздался отзыв полкового узла связи.
—«Ока» слушает. Это от Пономарева?
В телефонной трубке послышался грубый баритон майора Шевцова:
— Доползли, молодцы! Что у вас там?
—Капитан пехоты доложит вам обстановку, товарищ майор, — Пономарев передал трубку капитану.
—Капитан Сиверцев, командир стрелкового батальона, — представился комбат.
Несколько минут он докладывал обстановку, после чего вместе с Пономаревым сделали на карте привязку ориентиров на местности, занятой гитлеровцами в эту ночь.
—Теперь пойдет веселее, — воспрянул надеждой Сиверцев.
На рассвете в назначенное время все артиллерийские системы дивизии обрушили тонны металла на скопление гитлеровских войск на Оппелевском плацдарме. Лейтенант Пономарев и капитан Сиверцев по двум кабельным линиям корректировали огонь двух артполков. Через некоторое время под канонаду еще незатихающей артподготовки по лесной дороге на опушку вышла и устремилась вперед танковая колонна наших
«тридцатьчетверок».
Ко мне подошел Пономарев, дружески обнял:
—Сработала твоя «гипотенуза», — громко захохотал:
—Еще повоюем!
Виктор Терещенко, участник войны.
